Главная 
Машина времени 1989 15 февраля Вывод войск из Афганистана
Вывод войск из Афганистана
Что думают «железные солдаты» о войне, мире, о себе и других...
Линия огня, журнал «Парус» 1/90
Больше не проливают наши мальчики кровь в Афганистане. Больше не проливают. Они в Союзе. Перед ними — вся жизнь. Двадцать лет — это ведь не возраст.
Но эхо войны еще долго будет звучать над нашей страной. И матери будут приносить своим сыновьям цветы на кладбища. Много чего еще будет. Войны не кончаются просто так...
А что мы, собственно говоря, знаем об этой войне? Кто принимал решение о вводе советских войск в Афганистан? Что было подлинной причиной нашего прихода на эту землю? Стало ли лучше жителям Афганистана оттого, что мы покинули страну? Что происходит с нашими парнями, вернувшимися оттуда? Вопросы... Их больше, чем ответов. И версий больше, чем достоверных данных. Остается только верить, что место слухов и версий скоро заполнят конкретные документы, приказы, фамилии, даты, аналитические статьи политологов и военных историков, специалистов (когда этот материал был подготовлен к печати, в «Литературной газете» появилась полоса «Так мы вошли в Афганистан» («ЛГ», 20 сентября 1989 г.), в предисловии к которой сказано: «Настала пора кое о чем поговорить. Разумеется, в пределах информированности...»).
Те, кто воевал, как и те, кто не воевал, но чувствуют раны, как свои, имеют право на правду.
Десять лет назад и почти все это время нам говорили, что мы помогаем афганской революции. Да, именно поэтому отправились наши мальчики в страну, о жизни которой знали очень мало.
И из мальчиков превратились в солдат. Убивающих, убитых, выживших. Думали ли они о том, что это за революция, чьи интересы она выражает, какими силами вызвана? А нужно ли им было думать?! Ведь солдат подчиняется приказу, это раз. И слово «революция» еще со школьной скамьи воспринимается однозначно, со знаком «плюс», это два.
Притом, скольким революциям мы помогали, считая, что пролетариат, победивший в нашей стране, должен помочь своим братьям за рубежом добыть свободу и равенство! (Еще в 18-м Ленин старался охладить пыл «левых коммунистов» и троцкистов, которые свой авантюризм объясняли интересами «международной революции»; в статье «Странное и чудовищное» он писал: «Подобная теория шла бы в полный разрыв с марксизмом, который всегда отрицал «подталкивание» революций, развивающихся по мере назревания остроты классовых противоречий, порождающих революции»).
Так что же делали наши парни в Афганистане: «подталкивали»? «защищали»?
Хотят ли сами «афганцы» разобраться в перипетиях своей солдатской судьбы, определяющей теперь их судьбы, и, кстати, наши судьбы тоже, потому что в нынешнем состоянии страны все взаимосвязано, сплетено в один клубок! «Афганский комплекс» в Советском Союзе — тот же «Солярис», разгадать который трудно и разгадывать который необходимо. Что он нам явит? Чего ждать? Между прочим, стоит подумать: Америка по сей день не избавилась от «вьетнамского синдрома», хотя минуло два десятилетия...
Знакомая медсестра сказала как-то: «Внешне «афганцы» — как все. Модные брючки, рубашечки. А часто под одеждой живого места нет». На теле шрамы видны. А на душе!..
Писатель-фронтовик Вячеслав Кондратьев считает, что его поколению было несравненно легче: фашисты напали, воевал весь народ, цель одна. Отечество в опасности. «А Афган?.. Одни в чужой стране, где нельзя верить никому, даже афганским солдатам... А воевать надо, командиры толкуют об «интернациональном долге», когда большинство уже понимает: не сумели в своей стране создать нормальной жизни, а лезем в чужую со своим уставом». (См.: «Искусство кино», 1989, № 1)
Тяжело...
И все-таки самое главное, самое важное — наши ребята, наконец-то, дома.
Сняли форму. В военкомате им выдали книжечки «О предоставлении льгот».
Позади те дни, когда «голова вертелась на 360° и когда вскакивали по ночам и «бежали», и «стреляли»... Уже намного легче. Это тем, кто вернулся недавно. А те, кто прожил дома после Афгана несколько лет, вроде совсем привыкли к этой жизни. Почти привыкли.
Но война остается — как осколок у сердца...
Я говорил с ребятами из клуба «Голубые береты».
Нет, это не клуб «афганцев», хотя он ими организован.Это хороший военно-патриотический клуб Киева. Почти пятьсот подростков в него ходят, готовят себя к армии.
В горкоме комсомола мне посоветовали пообщаться с воинами-интернационалистами Александром Бордовичем и Валерием Шумаком.
Они были удивлены, когда я начал спрашивать не о «Голубых беретах», а об Афганистане. Не мялись, не отмалчивались. Когда говорил один, другой останавливался и слушал. А потом дополнял. Неважно, кто что сказал.
Рассказ получился общим.
И точка зрения у них выработалась приблизительно одна. Быть может, она несколько отличается от официальной. Но и официальная точка зрения со временем меняется.
Вот их монолог.
А. Бордович, В. Шумах:
...А оказалось: все не так. Не «такая» война, на которую нас посылали. Трудно это понять.
Шутка ли, столько ребят погибло, покалечилось...
Калеки. Страшно в двадцать лет остаться без ног. «Страшно» — не то слово. Сами знаете, хочется с девушкой познакомиться, жениться, в конце концов. А тут лежит человек в постели. Протезов нет или такие, что ходить невозможно. Что ему остается? Смотреть на чужую жизнь. На то, как другие могут, а ты не можешь. Конечно, появляются всякие комплексы. Человек замыкается и живет в них, страдает, не может найти выхода. Но это еще хорошо, когда только ног нет. Хоть руками можно что-то делать: писать, рисовать, даже на инструменте играть. А без рук совсем плохо.
Ходить можешь, а одеваться или даже в туалет... А кто без глаз остался — ему всю жизнь коробочки картонные клеить или щетки металлические!.. В Москве, кажется, есть отделение, где лежат совсем без ничего: люди не только не видят, но и не слышат, не говоря уже о конечностях. С ними как!.. Теперь о центрах реабилитации.
Центры эти, как и вся наша медицина, бедные, не хватает специалистов. Многие не могут прийти в нормальное психическое состояние. Но сегодня от центров пока проку мало. Это только по телевизору показывают об экспериментальных методиках, о гипнозе. Какой гипноз!
Нам сейчас говорят — вы выполняли свой долг, защищали чужую революцию, свой социализм защищали. Какой социализм! Тот, который весь в крови, сталинский? Социализм... Да, наши офицеры все время говорили о нем и о долге. Наверное, чтобы не было самим стыдно.
Ведь действительно стыдно, когда начинаешь понимать, что воевал с людьми, которые тебе лично ничего плохого не сделали. Были случаи — из кишлака стреляют. Или провода туда идут от фугаса, на котором наши ребята подорвались. Окружаем кольцом плотным кишлак, обстреливаем из всех видов оружия, пресекая огонь, невзирая на тех, кто там находится. Так во все времена водилось. И в Отечественную. Такая тактика.
А при артподготовке снаряды не разбирают, где душманы, а где дети. И того, и другого...
Много гибло населения, война ведь. Бывало, наши ошибались, а бывало, и мародерствовали — писали недавно об этом. Срок там кое-кому дали... Справедливая ли была война? Все время об этом говорим между собой. А офицеры — про долг... Многим из них честь свою сохранить хочется. Разговаривают с нами, как в передовице из «Красной Звезды». Конечно, офицерам тоже доставалось, еще как. Были среди них мужики что надо.
У них не любят, когда снизу критика начинается. Мы можем гворить, что хотим, а им как-то не с руки. Особенно, если перед телекамерой. Вот и слышишь про долг, который мы там выполняли.
Долг. А что это значит? Долг— выполнять, что прикажут! Так ведь те солдаты, что расстреливали в 37-м невинных, тоже считали, что выполняют свой долг,— перед народом, партией, государством. Да и сейчас еще не раскаялись... Говорить о долге в Афгане сейчас могут те, кто защищал не Родину, а всю нашу, как теперь называют, административно-командную систему.
Она их в Афган посылала, она им деньги и звания дала. Как хотели многие получить награды! Один все сообщал, что его из минометов обстреливают. Хотел медаль заработать. Командир сказал тогда в шутку, чтобы принес хвостовики от мин. Не принес... «Герой»...
Мы шли на войну вполне искренне. Многие ни о чем не думали, не рассуждали и не обсуждали: солдат он есть солдат, прост, как хозяйственное мыло. И поплатились...
А как мы страдали в быту от неуставных взаимоотношений!
Очень страдали, отчаивались.
Приходят ребята — два с половиной месяца как от мамы. Тоска. Да еще край суровый, горы, вертолеты летают, взрывы не подалеку, жизнь в палатках.
Еще ты ни с кем из своего призыва не познакомился, а «дембеля» уже не на одной операции вместе побывали. Вот и «шуршишь» первые полгода. Об этом не писали. Но офицеры в большинстве своем догадывались.
Не знаем, пытались ли что-то делать. Непонятна их позиция.
То вдруг начинают толковать насчет искоренения дедовщины, то проходят мимо безобразий. Вроде работа идет, но все остается на своих местах. Не могли они не слышать, как «дембеля» после отбоя с нами «физо» проводят. Отжимаешься, пока не посинеешь. Или на руках висишь между двумя койками и «бежишь», пока деду не надоест.
Или подтягиваешься.
У нас не рубли были на руках, а чеки. «Дембеля» их отбирали.
Так однажды мы решили бунт устроить. Пока прапор, что мимо проходил, свет не врубил, никто из офицеров и не пошевелился. А за стенкой все слышно: такой топот! Конечно, кому-то из офицеров дедовщина выгодна была. Иначе народ трудно в дисциплине держать, не говоря о том, что нужно работу сделать. «Дембеля» только зыркнут — все сделано, офицеры довольны. А мы под конец службы решили, что хватит. Мы под «дембелями» ходили, а молодые пусть сами по себе будут.
Только чтобы сержантам подчинялись. И такое началось!
Еще хуже чем было. Полная неразбериха. Устав наш не приспособлен к нормальной солдатской жизни. Не получается по нему жить. А офицеры не могут понять, что у нас происходит. Смешно: дедовщины не было, так некоторые начали ее... выискивать. Молодой печальный ходит — уже разборы: «Что такое! Не обидел ли кто!» А если он просто грустит!
Дедовщина была только в казарме. Если на боевые действия выходим — дед тебе поможет нести, что надо, и научит всему, да и прикроет тебя. Это уже как в газетах писали. Мы даже просились на боевое задание — там «дембелизма» нет. А в казарму вернешься... Было, что молодые и не выдерживали, под пули вставали. Все было.
Вообще, пока мы были там, здесь о нас такое писали... Например, Проханов, «Дерево в центре Кабула» — сказочка для маленьких. Очень важным было хоть как-то расслабиться. Водка стоила дорого. В Кабуле — 25 чеков, а чем дальше — тем дороже, до 50 и больше. Зато «травка» была. Пробовали все, а курили время от времени, ну, процентов восемьдесят, самое малое.
Бывало так: только из кайфа вышел — и снова вошел. До пяти раз за день. Ходит такой — все хорошо, смеется, смеется. Хоть как-то расслабится. А были, что прочно «садились». Местные — так те курят всю жизнь, хоть бы что. Может, из-за того, что у них иммунитет в крови,— много поколений подряд курит. А наш, бывает, как войдет, так и не выйдет. Лечили. В госпитале — ничего, а в Союз приедет — совсем туго ему. Бывало, что и совсем скуривались.
Анаша — не редкость. Везде ее полно. Как тут не курить! А никакого другого способа разрядиться нет. Напряжение, оно копится. Если не найти выход, «крыша поедет» наверняка... Вот так.
Так что война была и против нас.
Сами ее вели...
А на «гражданке» — у каждого свое. Каждый сам себе...
Дерьмо есть дерьмо, а парни настоящие есть парни. Один в институт поступать приходит в форме, чтобы видели, у кого экзамены принимают. А другой — ни на что не надеясь. Есть такие: получили удостоверение — и всюду тычут им, даже если три человека стоит в очереди. Видели таких. Кто был где-то на пекарне или при штабе, так те теперь «афганцы» страшные: пули котелками глотали. И пользуются своими льготами. А те, кто по-настоящему...
Так никогда и не скажут, что они «оттуда». Льготы... Только если нужна квартира. Семью ведь нужно селить где-то. Есть и мнимые «афганцы». Начитались газет, наслушались рассказов, набрались пафоса, всюду теперь о долге интернациональном говорят. Они кое-кому из административной системы очень нужны... Что система делает: подкормят человека, устроят его учиться «помимо общего списка», прикрепят к магазину, глядишь — он уже и «свой». Говорит, да не заговаривается, с оглядкой на «хозяина»: нравится ему это или нет. Берут наших в МВД, КГБ, на юрфак. «Афганцы» всегда в цене будут. Для всех свои: народу кажется, что они за него готовы жизни отдать. Короче, опять делается все, чтобы нами управлять. Какой нужно силой воли обладать, чтобы не «повестись»! А ведь «афганцы» тоже люди, совсем не супермены. ...Еще смешно, сейчас на сцене появляются «афганцы». В Киеве идет пьеса «Залiзнi солдати» — «Железные солдаты». Там один «наш» с друзьями пытается в Союзе с мафией бороться. Все погибают — их сжигают в подвале. Конечно, это театр. В такое верится с трудом. Этот «наш» — какой-то не наш. Левый больно.
Еще нас иногда старшее поколение, ветераны поносят.
Один набросился на «афганцев», мол, такие-сякие, выродки...
Оказалось, ему не хватило в магазине спецобслуживания «Киевского» торта. А чего нам с ветеранами делить! Лично нам всего хватает. Все у нас есть.
В клубе работаем, для армии ребят готовим. Многие приходят и подтянуться не могут, хотя бы пять раз. Тренируем. Строевая.
Физподготовка. Борьба.
Потом будет парашют.
Хотя вообще-то мы за профессиональную армию.
Самое главное, что мы ушли из Афгана.
Самое трудное: понять, что большинство не всегда право.
Скорее, правы те, кто идет против течения. Их топчут, а они идут.
...Они говорили, иногда останавливаясь, что-то вспоминая.
Нет, ничего не получится у тех, кто хотел бы нарисовать «бравую войну». Эти ребята не дадут.
Память наша так устроена — проходит время, и притупляется вкус самых острых событий. Все покрывается пылью и патиной.
Это срабатывает инстинкт самосохранения, и мы забываем боль, даже очень сильную. Жить воспоминаниями — плохая штука, можно остаться в них навсегда...
Да, боль забывается. Но приходит осознание, осмысление, такие необходимые, чтобы жить дальше и жить лучше.
Я вижу добрый знак в том, что происходит постепенное превращение бессловесных, послушных подданных в граждан, осознающих себя, свои естественные права, обретающих достоинство и способность делать выбор.
Конечно, через годы, возможно, в XXI веке, мы иначе будем расценивать и эту войну, и то, что делали на ней эти парни с нашивками за ранения. Но пусть записанный монолог будет предварительным итогом: сегодня эти «афганцы» думают так, чувствуют так, говорят так.
Все-таки они принесли на своих штыках одну печальную истину: нельзя торопить революцию, нельзя узким кругом, вне участия коллективного разума, принимать чрезвычайные решения.
За эту истину кто из них отдал молодость, здоровье, нервы, руки, ноги, глаза, а кто — жизнь.
Почтим память тех, кто не вернулся.
Александр ЖИЛИН,
студент Литературного института г. Москва — г. Киев
